Одно из распространенных обвинений, которые бросают нынешнему ополчению Донбасса его сторонники, состоит в слишком явной литературности происходящего.
В самом простом виде эти претензии звучат так: вы тут, писатели-фантасты (помощник Стрелкова Федор Березин) и авторы детских книг (Игорь Стрелков), в войнушку играете, а надо бы договориться с Ринатом Ахметовым и поторговаться с Порошенко об условиях сдачи. По-пацански надо, чисто и конкретно.
Но поэты и писатели – если присмотреться внимательно – шли под пули не реже и не чаще, чем все остальные. Умер, сражаясь за греков, Джордж Гордон Байрон (не грек, кстати, иноземец), в обороне Севастополя участвовал Лев Толстой (мог бы в стороне отсидеться), с нацистами в чужих небесах сражался Антуан де Сент-Экзюпери.
Случай Экзюпери особенно показателен. Он мог просто писать романы, мог – если уж очень хотелось летать – перевозить почту, но он, автор того самого «Маленького принца», из которого мы узнаем о розе и баобабе, сознательно выбирает войну. Это решение взрослого человека, не эмоциональное, выверенное, выстраданное.
«Я обязан участвовать в этой войне. Всё, что я люблю, – под угрозой. В Провансе, когда горит лес, все, кому не всё равно, хватают вёдра и лопаты. Я хочу драться, меня вынуждают к этому любовь и моя внутренняя религия. Я не могу оставаться в стороне и спокойно смотреть на это», – говорит об этом Экзюпери.
Подробно свои мотивы он описывает в трактате «Цитадель», который считается «философией», но, разумеется, в прямом смысле к академической науке с этим названием не имеет ни малейшего отношения. И эта дистанция тоже вполне сознательна.
Фридрих Ницше, подробно описавший сверхчеловека, в практическом воплощении этой идеи не участвовал: философ умирает в 1900 году, за 14 лет до начала Первой мировой. Кант с его «нравственным законом» остался в стороне от Бухенвальда и Освенцима, палачи которых руководствовались не только приказами, но и внутренним пониманием того, что такое справедливость и каким должно быть звездное небо.
Нынешние философы не стесняются поддержать обстрелы мирных жителей городов Донбасса. Теория терпит жертвы, ведь кто-то всегда умирает, одним ребенком больше, другим меньше, лишь бы Киев евроинтегрировался, лишь бы Германия цвела.
Сент-Экзюпери из-за поэтичности принято высокомерно относить к разряду «писателей цитат для статусов «ВКонтакте» (вроде Паоло Коэльо, который, конечно, многое у автора «Цитадели» почерпнул), и, на первый взгляд, это отнесение вполне справедливо.
«Цитадель» – семисотстраничная исповедь, написанная от лица правителя, который из кочевника стал владыкой пустыни – кажется одним идеальным афоризмом и даже начинается так, что грешно не процитировать: «Я отказываю в сочувствии ранам, выставленным напоказ, которые трогают сердобольных женщин, отказываю умирающим и мертвым».
Притчевая форма не должна обманывать. Верный ученик Фридриха Ницше Экзюпери пытается ответить на вопрос, который авторы цитат, афоризмов и статусов «ВКонтакте» старательно избегают. Звучит этот вопрос так: «Если Бог умер, то жив ли я?» Коллективный Коэльо живее всех живых, а вот относительно остальных есть вопросы.
Ответ Экзюпери состоит в том, что никакое призрачное спокойствие и красивый фон, уют и богатство внутреннего, простите, мира никому ничего не гарантирует. Практика мультикультурализма, приходящая в 60-е на смену будням войны, настаивает на том, что всякому будет место под солнцем и государственное пособие в придачу. Сент-Экзюпери полагает, что ты – это не то, что ты есть, а то, что ты из себя сделал: «Не существует в мире большей или меньшей подлинности. Существует большая или меньшая действенность». Делай – это единственное, что тебя оправдывает.
Человек по природе плох – именно этого не могут позволить себе признать нынешние расслабленные потребители, которым маркетологи доказывают, что «ты ведь этого достойна». Более того, человек может сознательно выбирать сторону зла. Например, проснуться и поддержать бомбежки жилого сектора Луганска и ради этого нагородить себе с три короба фантазий об ужасном Путине.
Пока ты не вырастил свой сад и не прополол свои баобабы – ты не человек, говорит Сент-Экзюпери, пока ты не воспитал в себе ежедневную, тяжелую, неприятную обязанность трудиться, тебя не существует: «Я не признаю прав самого нищего, прав его гнойников и калечества, чтимых нищим как божество» – это, конечно, не о свинарнике в центре Киева написано, но очень похоже.
Где усилие по строительству в себе человека, там и Бог, говорит автор «Цитадели», возвращаясь от богоотрицания к христианству Франциска Азисского, и завершает свой главный роман прекрасной притчей о двух садовниках, разлученных войной, расстояниями и годами одиночества.
Они, переписываясь, рассказывают друг другу о том, что утром подрезали свои розы. Больше им нечего сказать.
Стрелков пишет нам из горящего Донбасса то же самое. Встал утром, приводи в порядок свою планету, садись за штурвал, лети воевать, падай в пустыне, встречай лиса, будь принцем, потому что, кроме тебя, все равно некому.
Секторальные, говорите, санкции? Нет, не слыхали такого, мир в огне и в несправедливости, в горе и гневе, в смерти и отблесках будущего, где рвется сквозь облака крохотный последний самолет.
И он долетит. Обязательно долетит.
Бударагин Михаил, специальный обозреватель деловой газеты «ВЗГЛЯД», интервьюер, редактор раздела «Мнения». Преподаватель литературы и социологии журналистики.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
